«А самое главное — я ведь всегда знала, что с Яровым у меня будущего нет. Он ничего мне не обещал и всегда избегал разговоров на эту тему, отделываясь общими фразами, что лучше наслаждаться настоящим. И я сама приняла эту модель наших отношений… Только вот, от всего этого понимания не лучше. Всё равно больно. Я считала, что наши отношения хоть немного отличаются от его отношений с другими девицами. Но нет. Я так же мало значу для Ярова, как и они. Иначе он хотя бы попытался со мной поговорить. Объясниться насчёт случившегося вчера, а он просто взял и уехал», — это причиняло Виви самую сильную моральную боль.

То, что он только сегодня утром очнулся и решил узнать о её самочувствии тоже о многом говорило. «Ведь если быть откровенной с собой, я вчера до последнего тянула с отъездом. В глубине души надеялась, что он вернётся и попытается поговорить со мной», — она с тоской вспомнила, как бежала в дом, сдерживая слёзы, и как стало ещё хуже, когда она поняла, что Яров взял и уехал. «Он даже не посчитал нужным хотя бы извиниться за причинённую мне боль. Не попробовал всё объяснить, а просто развернулся и уехал. И специально не возвращался, чтобы не столкнуться со мной», — Виви судорожно втянула воздух, вспоминая, как медленно собиралась. Как не раз обошла дом, говоря себе, что лишь хочет убедиться, что оставляет после себя идеальный порядок, как находила кучу мелких причин, чтобы задержаться, а сама в это время чутко прислушивалась и ждала возвращения Ярова.

«А потом я надеялась, что он позвонит вечером. Но этого не произошло… Наверное, сразу же вызвал к себе молоденькую барышню и, развлекаясь с ней, ни секунды не думал обо мне», — эта мысль отозвалась внутри новой волной горечи. И ей стало дурно, как и ночью, когда она в деталях представляла, что он может сейчас делать.

«Но всё, что я получила — это лишь «прости меня». И то вероятно, это была просто приписка к основному тексту. Всё же Яров не конченая мразь и, вспомнив обо мне, решил поинтересоваться моим самочувствием, чтобы, наверное, окончательно очистить свою совесть. И получив мой ответ, что всё хорошо, окончательно выбросит меня из головы», — Виви сжалась, пытаясь сразу справиться с новой волной неприятных чувств и чуть глубже задышала.

«Хорошо хоть, что сейчас сердце не болит… Вероятно, осознание того, что наши отношения не навсегда, и моё понимание, что влюбилась, а также моё же решение покончить с отношениями, сыграло положительную роль во всём этом. Я была морально готова к тому, что необходимо уйти, пока окончательно не отдала всю себя этим отношениям. И поэтому сейчас всё легче переносится. Болит душа, но умом я понимаю, что может всё случившееся к лучшему. И визит Макса послужил и в некоторой степени во благо».

«Макс… Вот никогда бы не подумала, что у него такие планы насчёт меня… Нет, я, конечно, заметила ещё где-то с год назад, что он с интересом наблюдает за мной, потому что не раз ловила его взгляды. Но это не выглядело интересом мужчины к женщине… Я скорее чувствовала себя, как подопытная мышь, на которую учёный смотрит с интересом, как на объект опыта… Хм, неужели я настолько не разбираюсь в людях?.. Впрочем, это не имеет особого значения. Макс последний, о ком я сейчас хочу думать. Сожалений нет, что поддавшись Ярову, упустила его друга. Всё равно бы не согласилась на его предложение. Я воспринимала его всегда не как мужчину, хотя он и привлекательный, а как человека, с которым приятно общаться. Не больше. И замуж ни за чтобы не пошла за него, даже понимая, что он может дать мне всё — и детей, и семью, и обеспечение. Но любви между нами никогда бы не возникло. По крайней мере, с моей стороны. А я так не хочу».

«Ты посмотри какая правильная и переборчивая», — язвительно раздалось из подсознания. «Любовь ей обязательно подавай. Всё не можешь избавиться от детских идеалистических взглядов на жизнь. Дура!»

«Ну и пусть дура», — равнодушно согласилась Виви. «Зато не буду сама же к себе испытывать отвращения из-за того, что продаюсь за деньги».

«Ага, мы бедные, но гордые и правильные. От этих взглядов на жизнь давно должна была избавиться. Смотри вон, куда они тебя снова привели!» — мерзкий голос всё не оставлял в покое. «Ты, скорее, убогая и тупая. И, кстати, подтверждение этому вокруг тебя. Снова гостиничный номер, снова опустошение в душе и неясное будущее. А тебе ведь через три года сороковник, пора уже мозг включать и думать, с чем ты останешься в конце жизни».

«И включу», — Виви вздохнула. «Сейчас не всё так уж плохо, если не считать упомянутого опустошения в душе. Перспективы у меня лучше», — с оптимизмом подумала она. «Яров хорошо мне платил, и я успела накопить приличную сумму, которой хватит и жильё снять, и нормально существовать первое время, если с работой возникнут трудности. Да и я хорошо зарекомендовала себя, как работник. Сейчас не придётся начинать всё с ноля, как после развода с мужем, когда у меня и рабочего стажа-то не было. Так что и работу я себе найду, даже если Михайлов не возьмёт меня к себе в компанию. Нужно-ка ему прямо сейчас позвонить. Мне необходимо побыстрее переключиться. Новая работа, новые люди и обязанности, поиск жилья — именно то, что сейчас необходимо, чтобы не сойти с ума от боли и не думать о Ярове и его поступке».

«Только ещё чуть-чуть посижу… Самую капельку. Наберусь немного моральных сил. Попробую выбросить Ярова из головы окончательно, и примусь за решение хотя бы части проблем», — сказала она себе и замерла. Эта неподвижность сейчас служила дополнительным успокоением, потому что был один момент, который волновал Виви. Тревожило то, что она как-то немного спокойно всё воспринимала. Даже расплакаться не получилось. Максимум — это слёзы только наворачивались на глаза. И складывалось ощущение, что внутри всё окаменело, но не до конца, а как бы скорее всё было скованно панцирем, который, как преграда, ограждал её от настоящей боли. И она интуитивно чувствовала — панцирь не такой уж толстый и может разрушиться. И тогда случится что-то действительно плохое, и она вряд ли уже сможет остаться прежней Виви. И свет в душе, который всё же ещё теплился после предательства мужа, в этот раз навсегда погаснет. И поэтому Виви боялась сейчас даже двигаться резко и быстро. Все жесты стали плавными, и она старалась вообще поменьше двигаться, пребывая в состоянии некоторой отрешённости от реальности.

А вот Яров сейчас был даже очень активен на работе, что совсем не радовало его сотрудников. Приехав в офис, он почти сразу нагрубил своей секретарше, когда та, проявляя вежливый интерес к боссу, задала невинный вопрос о том, как он отдохнул. Саркастично ответив ей, что замечательно, он потребовал заказать завтрак в ближайшем ресторане и доставить его в офис, а пока ожидал его, пожелал выслушать график на день. На что секретарша робко сказала, что сегодня днём у него нет запланированных встреч. И вот это первое, что взбесило его.

Виви всегда знала, что после отпуска Яров собирает всех руководителей отделов и подразделений, чтобы выслушать отчёты о работе за дни его отсутствия. И всегда знала, с кем он сначала встречался отдельно, а кто присутствует только на общем сборе. И грамотно расписывала график встреч, чтобы не приходилось одних и тех же людей вызывать на приватную беседу несколько раз. И секретарша была в курсе этого правила. Но не получив от Виви графика на день, даже не попыталась составить его сама, за что он накричал на неё. Потом был отвратительный кофе, который он потребовал принести, раз мозгов у неё хватает только на обращение с кофеваркой.

А завтрак оказался ещё хуже. Та заказала ему такую еду, как будто он сидит на диете и питается только святым духом, и Яров едва сдержался, чтобы не запустить в девушку тарелку с лёгким салатом.

На общем совещании он тоже не смог успокоиться. Да, всё шло хорошо, все проекты приносили прибыль, и никаких неприятностей не случилось, но его раздражали сами люди. Некоторые не могли сразу ответить на его вопросы, а начинали копаться в документах, некоторые говорили не слишком быстро, а тянули фразы, некоторые не проявляли должного рвения к работе, а некоторые вообще с равнодушием реагировали на возвращение босса и явно были не прочь, чтобы он снова уехал куда-нибудь. Поэтому здесь он уже устроил полный разнос, крича, что возьмётся в компании за всё — и за дисциплину, и за производительность, и даже за внешний вид работников и ужесточит дресс-код. И немного успокоился только тогда, когда нагнал на всех страху. Но порадовало это ненадолго.